Едва дождавшись утра, я вышел освежиться и позавтракать. Как во всяком провинциальном городке, оазисом культуры в центре Бэппу является железнодорожный вокзал с его парой магазинчиков, кафе и итальянским рестораном — ничего примечательного. Примечательное рядом: перед вокзалом. Там установлена необычная и привлекающая внимание статуя Кумахати Абурая — «Солнечного дядюшки», бывшего когда-то биржевым спекулянтом и, как говорят, очень любившего детей. Прицепившийся к фалдам Абурая-сан бронзовый ребенок сразу позволяет понять, что речь идет о чем-то возвышенном и необычном, и монумент отнюдь не олицетворяет сдачу в плен, как это может показаться на первый взгляд. Впрочем, после ночи в бизнес-отеле (надеюсь, его придумал не «Солнечный дядюшка»?), я мог быть пристрастен. На самом же деле, за героем скульптурной композиции прочно закреплена слава милейшего человека, акулы бизнеса, организатора первых групповых туров на автобусах с девушками-гидами, считавшего Бэппу одной из туристических жемчужин, и вообще «отца японского туризма».

Все это мне рассказали два наших «управляющих минивеном» молодых японца. Как, выяснилось, они жили с другой стороны станции и пришли к памятнику рано утром, чтобы посмотреть в бронзовые глаза тому, кто, по их словам, «взвился бы тучкой пепла, если бы узнал, в каком гадюшнике они ночевали». Ну да, отели в Японии бывают разными — теперь я это узнал точно. До встречи с друзьями у меня есть часик-полтора, пойду прогуляюсь к морю.

Дорога к набережной пряма и незатейлива. В одном месте пересекается местной «Гиндзой» — торговой улочкой-аркадой. В этот ранний час из нее сплоченной группкой, похохатывая молодыми здоровыми менеджерскими голосами, вышли человек восемь буддийских монахов с посохами и в широких шляпах. Оказавшись на перекрестке, они быстро рассредоточились и разошлись попарно во все стороны, истошно выкрикивая слова сутр и грозно потрясая бубенчиками.

Перед самой набережной пахнуло гнилыми водорослями и дорогу перебежала бурая крыса, за которой размашисто неслась приземистая, рыжая, с белыми пятнами, кошка. Море было синим, не отдавало слегка мазутом, как в бухте Кагосимы, но и здесь бетонные берега и запах не располагали к дальнейшей прогулке. Я вернулся к памятнику, где меня ждали мои водители. Усевшись на свое место, тот, что за рулем, исполнил нехитрый ритуал: достал из-под сиденья алкотестер, дунул в него и записал показания в тетрадку, скрепил личной печатью, передал алкотестер старшему. Тот аккуратно сменил насадку, дунул, забрал у младшего тетрадку, записал туда данные о своем состоянии, скрепил их своей печатью, вернул тетрадь и скомандовал: «Заводи!». Они поклонились друг другу и повезли единственного седока, со слезами на глазах мечтающего увидеть это действо в исполнении отечественных дальнобойщиков, к месту сбора всей группы.

Бэппу: сонные крокодилы, милые обезьянки и крутой кипяток 

Что вам сказать о Бэппу? Только одно: приезжайте сюда обязательно! Только предварительно озаботьтесь тщательным выбором отеля и — приезжайте, приезжайте! Конечно, многое из того, что здесь есть и что описано в многочисленных путеводителях, по-японски камерное и немножко детское. Знаменитый гейзер Тацумаки дзигоку температурой 105 градусов — одно из местных чудес, выглядит уменьшенной до микроскопических размеров копией гейзеров исландских или камчатских, аллигаторы на местной крокодильей ферме настолько ленивы и сонны, что возникает крамольная мысль о том, что это чучела, и кот, царственно проходящий перед их, никак не реагирующими на него, носами, как будто издевается над вами: «Да спят они, спят — те, что вообще еще живы!». Все это так, но…

Как прекрасны обезьянки на горе Такасаки! На них особенно стоит посмотреть после того, как на входе в парк ознакомишься с инструкцией по технике безопасности: «Обезьян запрещается кормить, дразнить, смотреть им в глаза и забирать с собой». Забирать с собой? Этих маленьких демонов, которых я хорошо знаю по киотской горе Арасияма, где они иногда яростно атакуют посетителей, пока не получат волшебного пенделя метлой от не склонного к сантиментам служителя? Неужели такое бывает? Бывает! Обезьянки Бэппу миниатюрны до игрушечности, многочисленны как монгольское войско до встречи с камикадзе, и очаровательны ровно настолько, чтобы понять своевременность предупреждения о недопустимости «забирания с собой».

Но главное, конечно, горячие источники — бесконечные онсэны, разбросанные по всему городу, поднимающиеся от моря вверх, до самых высот, где, как писал поэт, «нам еще по семьсот, но так, чтоб в каждой руке — пока несут саке!». Источники эти — адский ад, но только по названиям: Уми дзигоку — «Морской ад»; Тиноикэ дзигоку — «Ад красного пруда»; Онииси бодзу дзигоку — «Монашеский ад»; Камадо дзигоку — «Адская печь», и прочие, прочие «ады» — дзигоку, которые обязательно надо посмотреть, потому что не зря же товарищ Абурая старался, обустраивая их и пропагандируя в ожидании («когда-нибудь они непременно будут здесь!») нашего приезда. Но смотреть — мало. В Бэппу надо приехать, чтобы самим, на собственной шкуре ощутить жар этой вулканической земли! Для этого и нужны онсэны.

О, мои любимые онсэны — чудо японской жизни, тепло японских сердец! Большие «прудочки», до отказа заполненные надрывно гомонящими китайцами, дорогие ванны, в которых в одиночестве релаксируют степенные, приехавшие на родину предков токийцы и осакцы, и «семейные купальни» — небольшие шалаши со всеми удобствами, воздвигнутые будто специально, дабы укрыть от нескромных и порицающих всякое отступление от общественной морали японских взоров московские тела, разукрашенные татуировками ирэдзуми от шеи до самых пяток — как все они прекрасны! Прозрачные, как слеза, рыжеватые от сульфатов железа, белые как молоко, от ками знает каких солей, красные словно кровь великого Сайго (он уже и забылся давно, а ведь с него все начиналось!), онсэны, онсэны, онсэны… Непременно оставайтесь в Бэппу на два-три дня и релаксируйте, нежьте свое тело и истосковавшуюся по неге душу! А нам… нам пора ехать дальше — северную столицу Кюсю — в Фукуоку.

На север Кюсю: чем знаменита Фукуока

Тщательно контролирующие свой уровень опьянения водители везли нас через холмы и долины, через горы и реки на запад, в столь же знаменитый своими самураями-пассионариями город, что и Кагосима — в Фукуоку. Гости страны, глядя в окна минивена, не переставали удивляться: сколько леса, сколько зелени, земли и как мало людей! Безлюдный остров этот Кюсю! Красивый, очень красивый, но безлюдный. Только изредка промелькнет под виадуком деревенька, покажется вдали городок, проедут фермеры куда-то колонной на маленьких тракторках… Дикая красота ухоженного края.

Пристрастный читатель найдет в моих путевых заметках крайне малое число описаний исторических мест, достопримечательностей и туристических маршрутов. Что ж, я специально не стал изображать из себя гида для тех, у кого сейчас на экране бегут эти строки, хотя убежден, что хотя бы в первой поездке по Японии гид нужен, необходим, ибо без него никак нельзя увидеть и начать правильно понимать эту страну. Не возьму на себя и функции постраничного путеводителя: в эпоху цифровых технологий это было бы смешно и нелепо. Было бы желание, и вы узнаете даты, цены и километры сами. Я лишь постарался пунктиром обозначить ту прекрасную линию, которая в это блиц-путешествие по Кюсю вела меня и моих друзей по полному красот и исторических мест острову. Неудивительно, что привела она нас в Фукуоку — город славный с древних времен, когда здесь, еще в Х веке (вы вдумайтесь только!) на месте смерти конфуцианского ученого Сугавара Митидзанэ появилась кумирня его имени.

Дадзайфу Тэммангу — так называется оно сегодня — святое место для каждого японца, ибо почивший в бозе тысячу лет назад Сугавара стал в Японии покровителем науки, искусства и, шире, образования. Каждый из нас когда-нибудь чему-нибудь учился, пусть многие и — как-нибудь. Но кто не мечтал о том, чтобы с лёгкостью овладеть иностранным языком или сдать неодолимо трудный экзамен, поступить в вуз или получить после учебы хорошее место? Японцы всегда знают, кому надо помолиться, чтобы столь достойные мечты сбылись — Сугавара Митидзанэ. И, разумеется, лучше всего сделать это здесь, на месте его упокоения, среди тысячелетних деревьев и тысяч, пусть не таких священных, но, как гласит предание, пламенно любимых ученым, слив. Поможет ли японский бог русским студентам-аспирантам? — спросите вы. Даже не сомневайтесь! — он же вообще изначально ученый-конфуцианец, то есть толкователь китайских мудростей. Но японцам то помогает, а значит, мудрость — интернациональна.

Осмысляя изменения образовательной парадигмы в условиях глобализации, мы вышли из сени тысячелетнего парка при пятисотлетнем храме (старый сгорел, и нашим глаза предстал новодел 1591 года постройки) и посмотрели на часы. До самолета домой, в Токио, оставалось совсем немного времени, и мы успевали только отведать знаменитой лапши хаката-рамен в местной забегаловке (очень вкусно!), да подняться на Фукуока тауэр — построенную в 1989 году на намытых в заливе песках башню высотой 234 метра.

Смешно! — скажете вы, вспоминая токийскую Skytree с ее 634 метрами, но будете неправы. Не смешно, а изящно и романтично — смотреть с высоты птичьего полета, а не прыжка с парашютом, на моря и земли, родившие японский характер, давшие жизненную силу самурайской воле и способности к выживанию в самых сложных природных и исторических условиях. Тонкая, зеркальная, а оттого визуально почти невесомая игла произвела на нас сильное впечатление и стала хрустальной запятой нашего путешествия. «Надо же, до чего странный народ эти японцы, — размышляли мои друзья на пути в аэропорт, — такая красотища, такая архитектура, за билетами очередь, а ни одного офиса, ни одной торгового центра с парковкой под ним. Удивительные люди… Надо будет еще Нагасаки посмотреть, но уже в следующий раз».

Я тоже очень надеюсь, что у меня еще будет следующий раз — на Кюсю осталось много неизвестного, неисследованного, недолюбленного вполне себе склонными к пониманию японской красоты московскими туристами.

Пока!

фото: Travel-Picture, Jordi Sanchez Teruel, Jim Fischer, photolibrary, pixta